rerum scriptor
Белая карета на подъезде у вашего замка, милорд. Поиграем в красные крестики-нолики по цельсию на прощание?..

... Теки-теки речушка, птичка-пичужка, не оглядывайся, не останавливайся. Остановишься - два солнышка капнут на траву предзакатным багрянцем из глаз. Живи, не грусти, нанизывая звонкие пощечины на тонкую ленточку за милиметр от румяной щечки-яблочка, солнышка, корочки конец заплесневшего хлеба. Ржавого неба...

Ангел-хранитель, где ж ты мотался, сядь на плечо.

Фу, бллин, оттепель, крыша едет.





«История Тролля из табакерки»



Что остается от сказки потом

После того, как ее рассказали?

В. Высоцкий



Она прерывисто дышит в трубку и плачущим голосом говорит:

- Ну пожалуйста!

Я говорю:

- Я больше не пишу сказок.

Мое терпение дошло до предела. Напряженная пауза.

- А что же ты пишешь?

- Маленькие утренние пьесы.

- Как это?

Я тяжело вздыхаю и кладу трубку. Она все равно от меня ничего не добьется. Телефон назойливо пищит у самой моей ноги. Я наклоняюсь и вырываю провод из розетки. Я – само спокойствие. Все еще продолжает остервенело тренчать на кухне, но это уже не раздражает меня. Я – тролль из табакерки. Черный и невозмутимый. В красной феске с золотой кисточкой. Пам-па-ба-бам-па-ба-бам... Сотовый.

- Ну, что?!

- А ведь я все-таки не сгорела...

Я чувствую, как натягиваются, словно тонкие струнки и с визгливым звоном лопаются мои нервы. Я чувствую, как в моем тряпичном уме загораются все мои бумажные мысли.

- Иди к черту!!!

И я с размаху швыряю телефон о стену. Стою пару секунд, опустив руки.

- И он тоже не сгорел... – доносится до меня тихий голос из разбитой трубки.

Меня все достало. Когда они от меня отвяжутся?! Я – само спокойствие. Мне плевать на все это. Меня не беспокоит... Звонок. Я вздрагиваю. Стою неподвижно пару секунд, пока до меня доходит, что звонит телефон, который я только что отключил. Я хватаю трубку и надсадно кричу:

- Что?!? Что тебе надо???!!!

- Ты забыл. Ты и есть черт.

- Я – тролль из табакерки, ясно???

На кухне все еще трещит.

- Здравствуйте, вы звоните Троллю из табакерки. К сожалению, меня сейчас нет дома, но вы можете оставить свое сообщение или послать факс.

- Привет. Ладно, не шути так, я же знаю, что ты дома. Подними же трубку...

Боже мой... это она. Может, хоть она сможет успокоить меня в самом эпицентре этого психоза... Мчусь на кухню...

- Але? Але, привет, это ты??

- Да, это я. Я не сгорела. Я его очень люблю, пожалуйста прекрати. Я не сгорела.

Меня трясет. Что я могу изменить?

- Какого черта?! Как ты можешь его любить? Я же ничего об этом не сказал...

- А это и не зависело от тебя...

- Тогда от меня ничего не зависит, - я кладу трубку. Я кладу трубку. Кладу трубку.

- Нет. От тебя зависит. Мы ведь живы.

- Вы сгорели, - разговор окончен, я кладу трубку. Кладу трубку...

- Не правда. Я не сгорела. Перепиши...

- Я больше не пишу сказок.

Напряженная пауза.

- А что же ты пишешь?

Я разбиваю телефон и беру в руки веревку. Я не могу. Теперь зудят все три телефона... Зудят, пищат, сверлят мне виски. Я беру веревку. Это страшный сон, и я никак не могу найти дверцу наружу. Я беру веревку. Это психоз. Галлюцинации. Это пройдет... Но я по чему-то беру веревку. Беру веревку и оборачиваю ее вокруг моей тонкой черной шеи. Я – тролль из табакерки. Черный и невозмутимый. Я шагаю вперед с края табуретки и моя черная голова нелепо и смешно дергается в петле из красной ниточки. Моя черная голова в красной феске с золотой кисточкой. Очень – очень больно и противно. А потом я падаю на кафельный пол, ударяюсь коленями о плитку. Хриплю. Из горла плещет багровая краска. И моя красная феска скосилась вбок, и грозится упасть.

- Он не сгорел. Перепиши... пожалуйста.

Я хриплю. К горлу подкатывают все новые и новые волны острой боли и удушья. И краска размазывается по кафелю мерзкими пятнами... И я говорю, через удушье. Я говорю:

- Я больше не пишу сказок.

Она прячет ножницы в карман и удивленно смотрит на меня.

- А что же ты пишешь?