Сессия близится к концу, осталось полторы недели, самое шоу. Много зажигательного еще впереди.
Пупкин говорит, что я теперь тоже стала гопником, только в очках. Что вместо "ты, с-ка, за базар мне ответишь" получается "вы за свои высказывания понесете отвстстенность", но сути дела это не меняет.
Сегодня книжки про Андрейку Лунева окончательно убили во мне чувство прекрасного. Все, хватит уже, я с трудом связываю два слова в разговорной речи, у меня очень плохо с языком стало, надо Бунина что ли читать. Или что-то такое. Ужос, одним словом. С другой стороны - у Бунина не бегают и не стреляют. Хотя, когда Андрейка перестает махать ножиком и начинает расуждать о жизни, мне хочется тоскливо, как те мутанты, выть на ночное небо. Нет, определенно, Бунин и никаких разговоров.
Я ощущаю весну шкурой. Сверкающие доспехи и все дела. Шкура у меня стала жестче. И я хожу и оглаживаю шкуру. Хорошая шкура. Люблю слово "шкура". Сегодня одену кеды.