Трошик ходил по большой комнате и думал.

Можно написать и облажаться, а при этом очень сильно потерять.

Можно написать хорошо, но при этом в любом случае потерять.

И не слишком чистые носочки Троцкого оставляли следы на пыльном полу.

А можно не писать. Но все равно уйдет.

И, может быть, никогда не вернется...



А может быть, убили.

А может быть...



А в комнате ничего не было, только деревянный пол, выкрашенный рыжевато-коричневой краской и немытые окна.

И вообще, коната была какая-то запущенная. А Трошик все ходил и думал... а потом Троше стало тревожно. Он вдруг понял, что что-то случилось. Может, это вовсе не депрессняки? Может, что-то правда случилось? И Троша сел в уголок, смяв запылившуюся паутину, там висевшую, и заплакал. А лучики солнца гладили ег растрепнную голову.







Я в это время под капельницей лежал и тупо смотрел в беленый потолок. Хотелось апельсинов.